Как лепили памятник Петровскому в Днепропетровске

29 января в Днепропетровске демонтировали памятник Григорию Петровскому. В свое время его открыли к 200­летию города, широко отмечавшемуся в 1976 году.

Немногие могут сейчас вспомнить, как сорок лет назад создавался монумент. По нашей просьбе воспоминаниями делится Владимир Небоженко, народный художник Украины, почетный гражданин Днепропетровска.

Квартиру дали, а профессора — нет

— Вместе с Семеном Кантуром мы помогали скульптору Константину Чеканёву в его работе над памятником Григорию Петровскому в 1975—1976 годах. Мы были учениками Чеканёва по Днепропетровскому художественному училищу.

Перед этим над образом Петровского кто только не работал! Памятник могли открыть еще в 1967 году. Скульпторы Чеканёв и Сытник начинали уже в размере лепить, потом их проект рассматривал градостроительный совет во главе с С. Зубаревым, возили на утверждение в Киев, и его по разным причинам всё не утверждали.

Сначала поручили поработать над памятником скульптору Ивану Першудчеву, нашему земляку (родом из Днепродзержинска). Решили заказать ему, потому что он — известный скульптор, фронтовик, в то время москвич. Першудчев взялся за работу, а наше начальство говорит: «Надо, чтобы он здесь работал, чтобы мы видели». Выделяют ему трехкомнатную квартиру на Набережной в Днепропетровске, а он еще просит работу и должность профессора в строительном институте. Но профессора дать никак не могли, потому что у него не было высшего образования. Из­за войны не закончил Ленинградскую академию художеств. Изготовленная Першудчевым модель памятника Петровскому не устроила начальство. Пережив эту неудачу, он бросил предоставленную квартиру и уехал из города.

В 1974 году под руководством Алексея Ватченко проходило заседание бюро обкома, на которое пригласили тогдашнего руководителя областной организации Союза художников Георгия Чернявского. Поставили задачу: празднование 200­летия Днепропетровска должно начаться с открытия памятника Петровскому, чье имя носил город. «У нас есть скульпторы, которым можно было бы это поручить и чтобы они сделали в срок?» — поинтересовался Ватченко. Чернявский называет имя Константина Чеканёва. Ватченко распоряжается создать ему все условия для работы над монументом.

«Если доверяете — сделаю!»

Сидим мы в мастерской у К. Чеканёва, вспоминает В. Небоженко, когда неожиданно приходят главный архитектор города Сергей Зубарев и главный художник Алексей Пироговский. Зубарев рассказал, что он только с заседания бюро, и спрашивает Чеканёва: как вы, мол, смотрите на то, что мы вам поручим за два года сделать памятник Петровскому? «Если доверяете, я охотно сделаю», — отвечает Чеканёв. Предложили ему составить список всего необходимого. Чеканёв был человек скромный, совестливый. Ему не пришло в голову попросить, скажем, квартиру — дали бы и квартиру.

Начались совещания у заместителя председателя горисполкома Зои Суминой. Проекты К. Чеканёва и его оппонента Э. Курылева экспонировались в выставочном зале Союза художников на Набережной. Организовывал просмотр тогдашний первый секретарь горкома партии Виктор Бойко, которому было поручено это контролировать. Он был сторонником проекта К. Чеканёва. А начальник городского управления культуры Ангелина Яковлевна Швец выступала за проект Эдуарда Курылева. Ей казалось, что проект Чеканёва заимствован из ленинградского монумента Ленина, выступавшего на броневике. Спрашивали мнение Бойко, он отвечал: «Я могу сказать — нравится мне или нет, но есть специалисты, за которыми последнее слово». В итоге выиграл проект Чеканёва.Константин Иванович обратился ко мне: «Володя, помоги в работе, потому что сам я не успею. Я тебе буду платить».

Я только три года как приехал в город после обучения в вузе в Киеве, но был уже членом Союза художников. Однако ни одного моего памятника в городе в то время еще не было.

Встал вопрос, где лепить Петровского — в трамвайном депо или в Брянском соборе? Чеканёв остановился на последнем. Там тогда находилась детская спортивная школа. На том месте, где зрительный зал органного зала, и стоял под сводом наш Петровский. Под ним было два метра постамента. Бронзовый постамент вместе с семиметровой фигурой составлял 9 метров!

Под сводами Брянской церкви

В кельях при прежней церкви мы и жили. Нам привезли туда кровати, постели. Домой не ездили, там и спали. Нас там и кормили. Это продолжалось где­то с ноября 1975 по февраль 1976­го.

Нашим куратором стал И. Зеленецкий, подполковник в отставке, в армии служил интендантом. Он был из тех людей, что все достанут. Ему было поручено нас опекать — что надо, все доставать. Когда возникали проблемы, он оперативно звонил куда надо. Зеленецкий недавно умер в Израиле. Хороший был человек, организатор. Заместитель председателя гор­исполкома Зоя Сумина говорила ему: «Проверь, чем они питаются. Организуй им перед Новым годом магазин, подарки».

То были времена дефицитов, и отовариться по настоящей цене, без переплат, было счастьем. Зеленецкий приехал к скульптору поинтересоваться, что нужно для отоварки, а скромный Чеканёв ничего не смог придумать, кроме водки с перцем да хорошей селедки.

Затем приходит сварщик Виктор Илларионович Карнаух, все время что­-то варивший, подваривавший, пунктировавший, он постоянно требовался нам. Интересный человек, он жив­-здоров и поныне. Практический Карнаух стал критиковать Чеканёва за то, что он так мало заказал. Переписывали список под диктовку Карнауха. Всем участникам достались ковры, и не по одному, костюмы, рубашки, обувь, балыки, новогодние елки и другие советские дефициты. Получили все — и уборщица, и кочегар, и остальные. Я в то время был в Киеве. Когда вернулся, Чеканёв говорит мне: «Володя, тут ковры были. Их расхватали, только два и осталось. Так ты выбери себе один». Такой человек.

Был у нас еще специальный поливальщик-­спортсмен, который из насоса поливал памятник. Он­то огромный, пока его обойдешь, он уже высох. Опять поливай. А глина должна в лепном состоянии быть, чтобы не трескалась.

Ботинки Петровского лепил я. Когда монумент поливали, вода стекала на глиняный постамент, и он был весь в грязи. А чтобы ботинки вылепить, надо было смотреть на них в ракурсе так, как люди будут на них смотреть — на уровне глаз. А там при работе над ними никак не получалось встать. Так я ложился на щит и лепил сгорбившись. А рука Петровского, на которую он падал при недавнем свержении, выходила за рамки лесов. У меня был свой монтажный пояс, я зависал на нем и лепил кисть руки снизу — сверху никто ее видеть не будет, а снизу надо вылепить тщательно. Зависаю, леплю, пока кровь набежит, тогда делаю перерыв, отдыхаю.

Представители художественного совета республиканского Министерства культуры согласны были приехать только тогда, когда на Привокзальной площади будет смонтирована гипсовая модель. В глине памятник приняли в церкви, а потом решили еще и на месте посмотреть.

«Если будет надо, первый секретарь им будет нос закапывать»

Привокзальная площадь превратилась в колхозную пашню. Она раскисла, везде следы от трактора, рытья земли. Грязь. Дождь. Работаем в резиновых сапогах. Поступила команда кормить нас в ресторане «Зустріч». Люди в фуфайках, подпоясанные, голодные, озябшие идут обедать в ресторан. Конечно, официантка, которой поручено кормить, сразу скривилась от вида такой забрызганной грязью публики. Мягкий Чеканёв смирился бы. А Карнаух категорически заявил: «Я сюда больше не приду!» И сказал об этом Геннадию Тимошенко (свекор Ю. Тимошенко), который тогда возглавлял Кировский райсовет. Геннадий Тимошенко собрал весь коллектив ресторана и всех участников построения монумента и сказал: «Не дай Бог у них будет насморк, — и показывает на Чеканёва и Карнауха, — так первый секретарь горкома партии (Бойко) им лично будет нос закапывать! А вы людей не можете покормить?!» — психанул и ушел. Прошло время, выбегает та же официантка и заискивающе приглашает нас к столу и от себя уже ставит бутылку. Карнаух, правда, и в рот не брал. Ему в мае стукнет 84.

Открытие памятника Григорию Петровскому состоялось 15 мая 1976 года. Все обставили очень торжественно. Президиум стоял. Были подписаны фамилии всех, где кому стоять. Отдельно — скульптор К. Чеканёв. Там же было объявлено о присвоении ему звания «Заслуженный художник Украины».

Скульптор хотел объяснить, как лучше демонтировать

— Можно ли было по-­другому демонтировать памятник Петровскому? — переспрашивает Владимир Небоженко. — Дело в том, что эту фигуру ни в коем случае нельзя было разрезать. Снять надо было целой, положить на специальный трейлер. Изготовлена статуя из пустотелой тонкой бронзы примерно до 10 мм толщиной. Она была увесистой. Поэтому если разрезать, то ее уже не соберешь. Она как струна — все куски натянуты.

Когда на заводе отливали Петровского и монтировали, работали с более чем сотней фрагментов монумента. Так как они не сходились и возникали другие проблемы, Чеканёва пригласили туда — он там и жил. Сам автор говорил: это заварить, а это можно отрезать. Только он знал, как лучше сделать, рабочие же были просто исполнителями. Где и кувалдой пришлось бить, подгонять сваркой, подправить так, чтобы он как струна натянутая был. А разрежь его — не держатся вместе. Думал, что я смогу коммунхозу объяснить, как лучше его демонтировать. Но никто ко мне так и не обратился. Будущее монумента видится таким: разворуют, по-отпиливают по кусочкам. Как это случилось с памятником «Легендарная тачанка» в Каховке — и копыта, и уздечки, и гривы стали отпиливать. Этого можно было бы избежать

Текст: Николай Гнатко
Газета Зоря